Психолог объясняет, как родители могут создавать условия для развития ребенка и чем отличаются механизмы научения у людей и животных
Трудно поверить в то, что младенец на самом деле многое понимает, ведь он совсем ничего не умеет! Чему мы учим младенцев, а чему они могут научиться сами? Чем этот процесс у человека отличается от передачи умений у животных? Объясняет когнитивный психолог Татьяна Котова.
Как узнать о потребностях
Младенчество — это период, когда ребенок учится распознавать свои базовые потребности (есть, спать, поддерживать температуру тела) и находить способы их удовлетворения. Ситуация младенца — это ситуация существа, у которого есть потребности, но нет никакого понимания, что это за потребности и как они связаны с условиями жизни.
«Одно из важных отличий нас от животных в этой сфере — инстинктивная прослойка, которая у животных богаче и проще, — объясняет Татьяна Котова. — Потребности животного „прикреплены“ более или менее жестко к инстинктивным моделям их удовлетворения. Эти модели автоматически переводят то, что ты видишь в среде, в нужные потребности. Новорожденный котенок по запаху чувствует мамино молоко и находит сосок. Младенец человека этого не делает. Новорожденный в этом случае начнет плакать, а это совсем другая модель поведения».
Природа не наделила младенца способом удовлетворения потребностей, но предложила другой механизм. «Человек обладает способами позвать того, кто адаптивнее к окружающей среде в ее изменчивых вариантах и кто удовлетворит его потребности, — рассказывает психолог. — Это более обобщенный инстинкт — инстинкт привязанности, который у животных тоже есть. Но ряд исследователей предполагают, что наша структура привязанности значительно более богатая.
Привязанность дает нам не только чувство защищенности и возможности целеполагания, но еще и обеспечивает коммуникацию. А коммуникация уже открывает ворота для учения в очень широком диапазоне. Мы начинаем понимать слезы младенца как некое сообщение. Мама думает: „Он хочет мне что-то сказать“, и начинает с ним общаться. И это общение обогащает ребенка».
Рука, мячик и мишка: дети умеют распознавать намеренность действий
«По-видимому, у младенца есть большие возможности понимания направления взора и извлечения из направления взора информации о намерениях, информации об отношении к чему-то, — продолжает Татьяна Котова. — Например, есть исследование Аманды Вудворд (Amande Woodward), в котором рассматривался очень простой вопрос: в какой мере и когда ребенок понимает, что наши действия целенаправленны?
Представьте себе, что я покажу младенцу, как некая рука (только рука, ни лица, ни глаз не видно) залезает на сцену, на которой стоят мишка и мячик. Эта рука устойчиво выбирает мишку, а не мячик, а потом мы ему показываем сцену, на которой мишка и мячик поменялись местами. Рука вновь залезает на сцену, и одним детям мы показываем, что она выбирает мишку, а другим — что она выбирает мячик.
Одни дети видят, что она тянется направо, как и раньше, а другие — что она тянется налево, но при этом берет мишку, как раньше. То есть в одном случае новизна в мячике, в другом — в направлении. Какое „как раньше“ важнее для ребенка?
Дети младше 6 месяцев удивляются в обоих случаях. То есть для них любое изменение — это новизна. А шестимесячные младенцы удивляются, если рука выбирает другой предмет на том же месте, что и раньше. То есть изменение места для них не важно, а другой предмет — важно. Но при этом они удивляются в обеих ситуациях, если мы им показываем вместо руки движения картонной трубки, из которой торчит кусок поролона.
Таким образом, целенаправленность выбора приписывается только руке, и вроде бы только с шестимесячного возраста. Возможно, дело в том, что у ребенка в 4–5 месячном возрасте появляется физическая возможность доставать и хватать рукой тот предмет, который он хотел, и к 6 месяцам он накапливает нужный опыт: ты к чему-то тянулся и ты это получил».
Значит ли это, что, не обладая опытом, понять целенаправленность невозможно? Для проверки этой гипотезы Аманда Вудворд надела трехмесячным младенцам перчатки, к которым липнут предметы, облегчив тем самым усвоение связки «дотянулся — получил». Дети, прошедшие такое обучение, удивлялись, когда «рука» в эксперименте выбирала мячик, а не мишку, но не удивлялись, когда она тянулась к новому месту.
«Это означает, что способность распознавать целенаправленность есть нечто более „предзаданное“, более фундаментальное, чем навык хватания, — заключает Татьяна Котова. — В нас изначально имеется нечто такое, что делает возможным понимание действий других людей. Даже лежа в колыбельке, малыш уже прекрасно понимает, что если мама потянулась к какому-то предмету, то она хочет с ним что-то сделать. И готов этому учиться».
Взаимодействие с родителями
В возрасте 7–8 месяцев развитие ребенка достигает такого уровня, что он уже может отследить свое намерение воздействовать на предмет: в случае неудачи он готов повторять попытки, не перескакивая на другую цель. И примерно в этом же возрасте ребенок начинает искать взрослого, к которому можно обратиться за помощью.
«Внимание мамы или того, кто рядом, к такому событию гораздо важнее, чем любые развивающие мероприятия по плану, — говорит психолог. — Малыш обратился за помощью, а мы ответили: показали какой-то другой путь, уточнили тот прием, который он использовал, привлекли его внимание к какому-то существенному свойству предмета. По такой модели совместного преобразования предмета происходит когнитивное развитие ребенка».
В наше время, конечно, планирование занятий иногда помогает маме структурировать свое время и быть уверенной в том, что она не пропустила что-то важное в потоке событий. И тогда уже не очень важно, чем именно заниматься с ребенком. «Главное — не относиться к этому как к школьной программе, когда к такому-то возрасту должно быть вот это и это, — предупреждает Татьяна Котова. — Родителям важно помнить, что ребенок нуждается в ситуациях совместного преобразования реальности: я попробовал, тебе показал, ты попробовал, мы вместе что-то изменили».
«Один из итогов исследований когнитивного развития заключается в том, что взрослые взаимодействуют с ребенком не благодаря знаниям, а на уровне механизмов совместного внимания и совместного действия, которые определенным образом функционируют в ответ на такие же механизмы у ребенка, — заключает Татьяна Котова. — Доверие родителей к собственным встроенным механизмам позволяет облегчить взаимодействие с младенцем.
Но есть одна тонкость: мы пытаемся реализовать его потребности своими адаптивными навыками и приемами. А его потребности не полностью совпадают с нашими, хотя и очень сильно с ними связаны.
Поэтому, с одной стороны, нужно доверять тому, что в нас отзывается на запрос ребенка, а с другой — нужно уметь слышать и видеть разницу и доверять этой разнице тоже. Если я чувствую ситуацию как обычную, а ребенок мне раз за разом сигналит, что что-то не так, то надо прислушаться к его мнению и попытаться поверить, что для него она выглядит иначе».
Мы передаем знания с помощью специальных приемов коммуникации
Каким образом способность отличать намеренные действия от ненамеренных используется при обучении? И чем мы в этом отношении отличаемся от животных?
И животные, и человек учатся друг у друга. Однако наблюдения показали, что животные делают это принципиально иначе. «Некоторые исследователи обратили внимание на то, что во всех культурах люди, чтобы передавать информацию от человека к человеку, используют ряд приемов, которых не применяют животные, — говорит Татьяна Котова. — Имеются в виду специальные формы поведения, с помощью которых мы привлекаем внимание другого существа.
Например, когда мы хотим научить ребенка есть при помощи ложки, мы берем предмет, показываем движение и контролируем направление взгляда. Мы многократно повторяем движение, медленно, утрированно, нарочито.
Мы показываем не функциональное назначение ложки, как если бы сами просто ели ложкой, а делим процесс на фазы, акцентируем наши движения, разбиваем паузами, постоянно контролируем взгляд и движения ребенка. Животные так не делают».
Исследователи Дьердь Гергей и Гергей Чибра (Gyorgy Gergely, Gergely Csibra) обратили внимание на такое специальное поведение; его еще называют остенсивной коммуникацией. «Остенсивная» значит «наглядная», использующая зрительные образы: взрослый очень внятно сигналит ребенку, мол, сейчас я тебе буду показывать, как с этим действовать, сейчас я тебя буду этому учить.
https://www.youtube.com/embed/iYjskAUP0bQ«Животные способны к интеллектуальному поведению, но своих детенышей они учат, руководствуясь исключительно инстинктами, — объясняет психолог. — А наше обучение предполагает применение интеллекта. Мы контролируем, проверяем, пробуем, отслеживаем, что происходит, варьируем. И у нас есть отдельный ряд коммуникативных конструкций, которые для этого предназначены. Мы отслеживаем направление взора, и мы управляем направлением взора. Животные этим не пользуются».
Мы учим младенца использовать его возможности адаптации к среде
Новорожденный полностью беззащитен перед средой, но взамен он готов усваивать любые формы адаптации, которые ему предложит взрослый человек, находящийся рядом. Это предполагает бесконечное количество вариантов развития и способов адаптации.
«Если я готов принимать любую форму поддержания тепла, засыпания, обеспечения безопасности, то я могу врастать в разные культуры, — говорит Татьяна Котова. — А эти культуры могут быть жестко связаны с условиями среды. В результате мы получаем огромное разнообразие».
От поведения мамы зависит, например, пищевая модель ребенка: как он будет питаться, как находить еду и с ней обращаться. И каждому родителю приходится находить свой путь научения ребенка удовлетворению его потребностей, даже самых базовых.
«Нам кажется, мы должны как-то специально развивать внимание, память у своего младенца, но в действительности получается, что мы учим его использовать имеющиеся у него возможности для адаптации к окружающей среде, для достижения своих целей, — замечает Татьяна Котова. — И наша задача не в том, чтобы посмотреть в диагностических пособиях, что он должен уметь в таком-то возрасте, а приглядеться, достигает ли он своих целей? Чем можно было бы обогатить его мир? Что можно было бы ему еще показать, что его заинтересует?»
Если вы живете в Москве и хотите внести свой вклад в изучение эмоций, речи и знаковых систем у человека, вы можете принять участие в исследованиях. Приглашаются родители с детьми от 1 года до 1 года 8 месяцев. В благодарность за участие психологи предлагают часовую консультацию. Подробную информацию читайте на сайте исследовательской группы когнитивного развития.
Фото: Коллекция/iStock
